Огюст де Лиль-Адан - Будущая Ева [Ева будущего]
И действительно, чувствуешь, что самое лучшее — услышать снова те слова, которые — и только они одни! — способны привести нас в восхищение, потому что однажды уже восхитили нас. Их действие, право же, подобно просто-напросто тому, которое оказывают прекрасная картина, прекрасное изваяние, когда день ото дня нам открываются новые их красоты и глубины, — прекрасная музыка, которую хочешь слушать еще и еще и предпочитаешь новой; прекрасная книга, которую без конца перечитываешь, предпочитая другим, которые и раскрывать-то не хочется. Ибо в одной прекрасной вещи заключена простая душа всех остальных. Для любящего в одной женщине заключены все женщины мира. И когда нам на долю выпадает один из таких совершенных часов, нам уже не хочется других, так уж мы созданы, и весь остаток жизни мы тщетно пытаемся воскресить этот час, словно у Прошлого можно отнять его добычу.
— Что ж! Пусть так! — сказал с горечью лорд Эвальд. — И все же, господин маг, навсегда лишиться возможности сказать слово в простоте, естественно, импровизируя… Есть от чего заколебаться при самой твердой решимости.
— Импровизируя!.. — повторил Эдисон, — так вы полагаете, что-то можно импровизировать? Полагаете, что не всегда говорят затверженное? — Но ведь, когда вы молитесь богу, разве слова эти вы не выучили наизусть по молитвеннику еще ребенком? Короче, разве не читаете вы всегда одни и те же утренние и вечерние молитвы, составленные раз и навсегда и наилучшим образом теми, кому даны были соответствующее дарование и разумение? Разве сам Господь Бог не сказал: «А молясь, молитесь же ТАК!» И вот уже скоро две тысячи лет все молитвы-лишь слабенький раствор той, которую Он нам заповедал, разве не правда?
Да и в жизни разве все светские разговоры — не обрывки зазубренного?
Сказать по правде, любое слово — всего лишь повторение, иначе н быть не может, и для того, чтобы оказаться на всю жизнь в обществе фантома, Гадали не нужна.
Каждое человеческое ремесло располагает своим набором фраз, и каждый человек обречен до самой смерти пережевывать их: словарь его, кажущийся ему самому таким обширным, сводится к сотне, самое большее, основных фраз, которые он постоянно пускает в ход.
Вам, естественно, ни разу в жизни и в голову не пришло подсчитать, например, сколько часов потратил шестидесятилетний цирюльник, начавший трудиться в восемнадцать, на то, чтобы сказать каждому подбородку, который он бреет: «Отличная — или прескверная — погодка!», с целью завязать беседу, и в течение пяти минут беседа (если ему ответят) вертится вокруг этого сюжета, потом автоматически повторяется, когда он переходит к следующему подбородку, и так весь день; а назавтра все начинается сначала. На это уходит в общей сложности с лишком четырнадцать лет его жизни, то есть приблизительно четвертая ее часть, а три четверти тратится на то, чтобы родиться на свет, хныкать, расти, есть, пить, спать и голосовать во благо отечества.
Увы! О какой импровизации можно говорить, когда все на свете уже повторялось миллиардами уст! Люди лишь урезают, добавляют, опошляют, лепечут — вот и все. Стоит ли вся эта болтовня того, чтобы о ней сожалели, чтобы ее повторяли, чтобы ее выслушивали? Ведь завтра же Смерть пригоршней земли положит ей конец, остановив поток банальностей, который мы изливаем, полагая, что «импровизируем», разве не так?
И вы еще колеблетесь, когда вам предлагаются, выигрыша времени ради, превосходные словесные концентраты, составленные теми, кто занимается словесностью профессионально, привык мыслить и в состоянии выразить ощущения всего человечества! Каждый из этих людей целый мир, каждый проанализировал страсти до тончайших оттенков. И люди эти дошли до самой сути, сконденсировав тысячи томов до одной-единственной — зато проникновенной — страницы. Они — это мы сами, каковы бы мы ни были. Они воплощают божество, именуемое Протеем и затаившееся в сердце у каждого из нас. Они взвесили с точностью до карата и снабдили этикетками все наши мысли, слова, чувства с их самыми дальними ассоциациями, за которыми мы не решаемся следовать — наугад и в неведомые глубины! Им ведомо заранее — оно и к лучшему, — как действуют на нас наши страсти, как напрягают они наши силы, волшебно преображают нас, влекут к идеальному. Нам до них далеко, уверяю вас; и не пойму, с какой стати нам маяться в поисках слов, если в итоге мы все равно будем говорить хуже, чем они, сваливая вину на свое косноязычие под предлогом, что оно по крайней мере индивидуально, хотя и это, как вы убедились;, всего лишь иллюзия.
— Что же, вернемся к анатомированию нашей неодушевленной красавицы! — отвечал лорд Эвальд, помолчав в задумчивости. — Ваши аргументы победили.
III
Походка и осанка
Incessu patuit dea[30].
ВергилийИнженер при этих словах своего друга снова взял в руки большой стеклянный пинцет.
— И правда, время не ждет, — проговорил он, — я едва успею дать вам общее представление об устройстве Гадали, но этого довольно, все прочее — вопрос ремесла. Стоит лишь отметить, что средства, которыми я воспользовался, сказочно просты.
Одним словом, в данном случае для меня стало делом чести доказать свое невежество замечательным ученым, составляющим цвет нашего сословия.
Взгляните: у Идола серебряные ступни, как у красавицы ночи. Их изысканность ждет возможности претвориться в ножки вашей прекрасной певицы с их снежной кожей, изящной лепкой, розовыми ноготками и сетью жилок. Но если походка андреиды легка, о ножках ее этого не скажешь. Они заполнены жидкой ртутью. Ртуть заключена в герметический платиновый футляр, который, сужаясь, доходит до икры, так что вся тяжесть приходится на ступню. Короче, вот два башмачка весом по пятидесяти фунтов каждый, но ступать они будут резво, почти как ножки дитяти. С виду они легки, как птичьи лапки, благодаря мощному электромагниту: подавая импульсы и управляя движениями бедер, он также приводит в действие оба эти совершенных механизма.
На талии доспехи разделены вот этой линией сгиба, от нее начинается множество миниатюрных и тончайших стальных пружинок, соединяющих талию с бедрами и животом. Эта опояска, как видите, овалом спускается вниз, точно мысок корсета.
Подобное устройство придает стану андреиды (одетому эластичной и крепкой плотью) упругую гибкость, благодаря которой в ее походке появляется смутное «нечто», столь пленяющее в походке обычных женщин. Это же устройство, как вы можете заметить, благодаря тонким стальным нитям, натянутым вокруг поясницы, позволяет андреиде не только держаться прямо, подобно стройному тополю, но и наклоняться вбок, принимая позы, характерные для ее модели. Длина каждой из бесценных пружинок точно рассчитана, и все они служат проводниками для тока, обеспечивающего движения торса, которые в точности имитируют индивидуальные движения мисс Алисии, запечатленные на валике-двигателе.
Вас поразит абсолютное тождество поз мисс Алисии и андреиды: они одинаково чаруют! Если же вы усомнитесь в том, что женская «грация» зависит от таких мелочей, рассмотрите корсет мисс Алисии и обратите внимание на то, как меняются ее осанка, самый абрис фигуры в зависимости от того, воспользовалась ли она этим искусственным «выпрямителем»! Но знаете, кое-какие движения, бесконечно небрежные, стоили мне долгих бессонниц, особенно когда я занимался руками, ведь все суставы гнутся по-разному.
Обратите внимание на гибкость шеи: благодаря действию тока, бегущего по проводкам, ее мягкая эластичность безукоризненна. Поистине лебединая шея: степень жеманности тщательно дозирована.
А этот скелет из слоновой кости — не правда ли, прелестен? — какая точность отделки! Он скреплен с каркасом посредством хрустальных колец, причем зазоры таковы, что каждая косточка ходит настолько свободно, насколько требуется для естественности движений.
Я сейчас объясню, как встает андреида, но для начала предположим, что она уже стоит и неподвижна. Вы хотите, чтобы она прошла определенное расстояние в соответствии с заданной длиной ее шага. Для этого, я уже говорил, вам достаточно передать приказ, дотронувшись до одного из перстней — аметистового, и тогда искра-невидимка обеспечит плавную походку.
Прежде всего объясню вчерне, не вдаваясь в подробности, что обеспечивает андреиде возможность двигаться, а затем продемонстрирую, как она это делает.
На шейках обоих бедер вы видите золотые диски, чуть вогнутые, похожие на крышку часов и величиною с полновесный доллар.
